Монастырь сердечно благодарит родственников монахини Фаины Силинской - Марию Николаевну Тимощук и Вадима Николаевича Тимощук,
а также Марию Дмитриевну Смирнову за любезно предоставленную информацию о насельнице нашей обители
Монахиня Фаина (Силинская). Начало ХХ в. Фото из архива М.Н. Тимощук (подарена М.Д. Смирновой)
Монахиня Фаина (Силинская Фаина Варсонофьевна) родилась 4 (16) мая 1878 года в семье крестьянина Варсонофия Артемьевича Силинского в деревне Новгородовская недалеко от Тарногского Городка в Вологодской губернии. У Фаины Варсонофьевны было две сестры: по стремлению к Богу она была близка с сестрой Марией. Сестры Силинские стремились вместе поступить в монастырь, но в какую бы обитель они ни приходили, везде говорили, что возьмут только одну из них. В итоге, Мария возвратилась обратно в Вологодскую губернию, а Фаина поступила в Рождественский монастырь [1].
Фаина Варсонофьевна уехала в Москву не от нужды, а по любви к Богу, ради подвига – поступать в древнюю обитель, куда ее и приняла игумения Магдалина (Смирнова) [2]. Неизвестно, кто ее направил именно в эту обитель, и кто был ее духовным наставником: об этом сведений не сохранилось, это задача для дальнейших исследований. Очевидно, что Фаина Варсонофьевна выбрала себе обитель по духу, поступив в монастырь в 1901 году [3] в возрасте 23-х лет, еще совсем молодой. Можно себе представить, какую нужно иметь решимость молодой девушке, чтобы преодолеть путь до Москвы, когда от ее родных мест до Вологды более трехсот километров, а от Вологды до Москвы более четырехсот, и добираться необходимо было либо пешком, либо на попутных телегах и обозах.
В 1901 году игумения Магдалина ушла на покой. Вместо нее настоятельницей была назначена игумения Ювеналия (Ловенецкая), известная как духовная мать преподобноисповедницы Фамари (Марджановой), переведенная из возрожденного ею монастыря св. равноапостольной Нины в Бодби и отличающаяся высокой духовной настроенностью. Она стала для молодой послушницы духовной матерью. Когда состоялся постриг монахини Фаины, не известно.
В Богородице-Рождественском монастыре монахиня Фаина подвизалась 20 лет – до 1921 года, так записано в архивных документах [4]. Можно предположить, что она пробыла в монастыре немного дольше, до 1922 г., то есть до закрытия обители.
После закрытия монастыря монахиня Фаина работала на швейной фабрике, стегала одеяла, красивые, «из квадратиков», как вспоминают близкие. Многие монахини поступили в швейные объединения: тем, кто работал, предоставляли жилье. Фабрика, где работала мать Фаина, находилась в районе Шаболовки, на улице Хавской, недалеко от здания госломбарда. В то время мать Фаина проживала по адресу Шаболовка, 17/19–6 [5].
В воспоминаниях родных монахиня Фаина – высокая, строгая, мужественная, немногословная, но могла сказать правдивое слово, призывая окружающих к церковной и духовной жизни, чрезвычайно трудолюбивая, никакой работы не боялась (в следственном деле помечено, что она подрабатывала уборщицей («поломойкой»)). Как и другие сестры обители, она ценила труд как неотъемлемую часть духовной жизни и возможность совершенствоваться.
15 апреля 1932 года монахиню Фаину арестовали, предъявив стандартное по тем временам обвинение в проведении «систематической антисоветской агитации». В следственном деле записано, что на момент ареста она была «без определенных занятий, работала поломойкой на Шаболовке». Мать Фаина находилась в заключении в Бутырском изоляторе ОГПУ. Она проходила по групповому делу «священника Александрова Николая Львовича и др. Москва, 1932 г.». В те годы часто создавались такие групповые дела, особенно это практиковалось при арестах значительного числа священно- и церковнослужителей и верующих мирян.
В ходе следствия монахине Фаине было предъявлено обвинение в организации «широко разветвленной сети по сбору денег и продуктов для оказания помощи ссыльному духовенству». На следствии она подтвердила, что помогала «ссыльному игумену Сергию Чернову и какой-то монахине, фамилию, которой не знала», но совершенно отрицала, что когда-либо вела антисоветские разговоры [6].
Особое Совещание при Коллегии ОГПУ 10 мая 1932 года вынесло Фаине Варсонофьевне Силинской приговор. В качестве обвинения значилось: "группировка вокруг церквей г. Москвы, проведение среди церковников а/с агитации и распространении всякого рода к-р провокационных слухов". Такая формулировка соответствовала печально известной статье 58–10 УК РСФСР. Монахиня Фаина приговаривалась к 3-м годам лишения права проживания в 12 пунктах СССР, с прикреплением к определенному месту жительства, считая срок с 15.04.1932 г. Ссылку мать Фаина отбывала в Ярославле. Срок ссылки завершился 15 апреля 1935 года [7], и после этого монахиня Фаина на некоторое время уезжала на родину в Вологодскую область, а потом вернулась в Москву, где продолжила работу на швейной фабрике. От райисполкома, как работница фабрики, она получила комнату в коммуналке на ул. Хавская. Теперь она жила еще ближе к Донскому и Данилову монастырям и к храму Ризоположения, который посещала. Племянники Татьяна Ильинична и Александр Ильич Бугаевы переехали за ней в Москву. Об ее заключении и ссылке родственники не знали: эти страницы жизни мать Фаина сохранила в тайне. Пример монахини Фаины оказал влияние на жизнь племянников: вернувшись с фронта, Александр Ильич стал петь в церковном хоре, женился на благочестивой девушке из священнического рода Крыловых и Лаговых; Татьяна Ильинична, которую мать Фаина научила шить, отличалась трудолюбием.
Впоследствии монахиня Фаина жила у своей племянницы. Мать Фаина была уже пожилая и перед своей кончиной тяжело болела: у нее был асцит, поэтому ей несколько раз проводили на дому лапароцентез, для чего вызывали врача. Летом 1960 года Татьяна Ильинична уехала на родину, а монахиню Фаину оставила с братом Александром и его близкими. Семья Александра Ильича Бугаева жила на Люблинской улице, в доме № 7 (квартира 52). Иное название этой улицы: Остаповское шоссе. Текстильщики тогда были окраиной Москвы.
Кроме монахини Фаины в 3-комнатной квартире Александра Ильича проживало еще 7 человек: Мария Александровна Лагова (супруга протоиерея Петра Лагова, настоятеля храма свт. Григория Неокесарийского на Полянке), Ефросиния Петровна Лагова, Анна Павловна Шорина (няня), сам Александр Ильич и Наталья Петровна Бугаевы, их дети Александр и Анна. [8]. Жили все они очень дружно и мирно, хотя и в тесноте. Супруг и братья Марии Александровны (протоиереи Иоанн и Димитрий Крыловы) претерпели заключения, прошли ссылки и лагеря, и это наложило особый отпечаток на жизнь этой семьи. Жизнь свела под одной крышей разных по происхождению и образованию людей, и здесь проявились такие свойства, как кротость, смирение, незлобие, доброта, уступчивость, любовь.
Место погребения монахини Фаины (Силинской) на Кузьминском кладбище. Фотография из архива М.Н. Тимощук
Близкие свидетельствуют о том, что монахиня Фаина отличалась воздержанием, не жалела себя. Детям она казалась очень строгой, с властным голосом, «рослая», крупная. В молодости она перенесла оспу, и лицо было в характерных отметинах. У монахини Фаины были книги на церковно-славянском, которые она читала. Когда все уходили на работу, она беседовала с близкими ей по духу Марией Александровной Лаговой, любившей молитву и духовное чтение, и Анной Павловной Шориной.
Анна Александровна и Александр Александрович Бугаев приходятся монахине Фаине внучатыми племянниками. Им посчастливилось жить и лично общаться с подвижницей Богородице-Рождественской обители. Время было советское, а она строго несла Христову правду этому миру. Когда к Анне Александровне, бывшей тогда школьницей, приходила подруга, то монахиня Фаина могла с ней заговорить о церковном, о духовной жизни, рассказывать, как нужно читать Псалтирь и т.д. Поступая так в ту эпоху, мать Фаина очень рисковала. Но это ясно свидетельствует об ее любви к ближним, полагающей душу «за други своя» (Ин. 15:13).
В июле 1960 года монахине Фаине стало хуже, ее положили в больницу, там она и скончалась 31 июля (ей диагностировали в качестве первичного заболевания рак желудка). Ее отпевали в храме Ризоположения. Похоронили монахиню Фаину (Силинскую) на 136 участке на Кузьминском кладбище. Ее могила была первым захоронением монахини на этом кладбище.
Племянник Александр Ильич Бугаев при жизни ухаживал за могилой. Позже и его самого похоронят рядом, на этом же месте, около могилы тети. Его сын, Александр Александрович Бугаев, неоднократно приезжал в Богородице-Рождественский монастырь. Племянники Александра Александровича, посещая храмы и монастыри, иногда приходят и в эту древнюю обитель с мыслью, что когда-то в ней подвизалась их близкая родственница.
На фотографии монахини Фаины мы видим благообразное, одухотворенное, подвижнически-строгое лицо. Соприкасаясь с такими людьми, человек действительно попадает в другой мир, где все говорит о небесном, о Боге. Лики той эпохи изображены на картине «Русь уходящая» – это и преподобноисповедница Фамарь (Марджанова), и схимонахини Серафима и Мария (Крыловы), и многие другие. Их устремленность внутрь себя и в вечность, отражающаяся во взгляде, какая была и у монахини Фаины, свидетельствует о непоказной и настоящей молитве и любви к ближним.
Сост. Мария Николаевна Тимощук
на основании документов и со слов близких монахини Фаины (Силинской)
Примечания:
[1] По свидетельству кандидата филологических наук, старшего преподавателя кафедры немецкого языка и литературы факультета иностранных языков МГУ им. М.В. Ломоносова М.Д. Смирновой и внучатого племянника А. А. Бугаева.
[2] Игумения Магдалина – в миру Мария Федоровна Смирнова. В детские годы на обучалась Закону Божию и русскому языку в церковно-приходской школе монастыря, потом вышла замуж, была супругой диакона, овдовела. В 1865 году поступила в Рождественский монастырь, в 1867 году приняла монашеский постриг, в 1870 стала казначеей монастыря, в 1887 возведена в сан игумении митрополитом Московским и Коломенским Иоанникием (Рудневым).
[3] База данных "Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в." ПСТГУ, ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] База данных "Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в." ПСТГУ, ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса. В следственном деле фамилия игумена Сергия могла быть указана неверно. Скорее всего, это насельник закрытого Данилова монастыря служивший в храме Воскресения Словущего в Даниловской слободе преподобномученик Сергий (Чернухин) https://azbyka.ru/days/sv-sergij-chernuhin. В некоторых источниках он упоминается как «игумен Сергий (Чернов)» http://www.hramvs.ru/about/history
[7] База данных "Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в." ПСТГУ, ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса.
[8] Через свою супругу Александр Ильич породнился со многими родами священнослужителей и лицами из духовного звания: Крыловыми, Погожевыми, Русиновыми, Невскими, Лаговыми. Через Поспеловых, Лаговы были еще и свойственниками известного священнического рода Смирновых. Лаговы, Крыловы и Бугаевы сначала жили на Полянке, но в 1952 году было расселение, и они вместе переехали на Люблинскую. В роду Крыловых – схимонахини Серафима и Мария, насельницы Вознесенского монастыря в Кремле. В монастырь их принимала игумения Серафима (Фон-Лескен), сестры которой монахини Леонида и Анастасия подвизались в Рождественском монастыре (погребены на Ваганьковском кладбище). Утратив в 1918 году свою обитель, сестры-схимницы пришли в Ивановский монастырь в самом начале его разорения. Имея возможность выбрать иное, более спокойное на тот момент пристанище у старшего брата протоиерея Александра Дмитриевича (+1933), настоятеля храма свв. правв. Иоакима и Анны на Якиманке, они тем не менее решили продолжать монашеское делание, сколько возможно, пусть в оскверненных, но монастырских стенах. Сестер Крыловых, хранительниц святынь «Руси уходящей», писал для своего неоконченного полотна Павел Корин.
