Житие преподобного Паисия Величковского

  Ко дню памяти великого наставника монашествующих преподобного Паисия Величковского предлагаем Вашему вниманию его житие.

  Пре­по­доб­ный Па­и­сий ро­дил­ся в го­ро­де Пол­та­ве в се­мье Иоан­на Ве­лич­ков­ско­го в 1722 го­ду 21 де­каб­ря, на па­мять пре­став­ле­ния свя­ти­те­ля Пет­ра Мос­ков­ско­го и всея Ру­си чу­до­твор­ца, и на­ре­чен был во имя это­го свя­то­го. От­цов­ская ли­ния Пет­ра бы­ла ду­хов­но­го со­сло­вия – брат, отец, дед и пра­дед бы­ли свя­щен­ни­ка­ми, окорм­ляя один и тот же при­ход го­ро­да Пол­та­вы – цер­ковь во имя Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Че­ты­рех лет от ро­ду мла­де­нец ли­шил­ся от­ца, а в от­ро­че­стве ли­шил­ся и бра­та. По­пе­чи­те­лем и вос­пи­та­те­лем Пет­ра ста­ла его мать Ири­на. Гра­мо­те от­рок был обу­чен по Псал­ти­ри и по­сле это­го по же­ла­нию ма­те­ри и при­хо­да Успен­ской церк­ви на три­на­дца­том го­ду был от­дан на уче­ние в Ки­ев­скую ду­хов­ную ака­де­мию. Здесь, в ака­де­мии, впер­вые Петр стал тя­нуть­ся ду­шой к мо­на­ше­ско­му жи­тию; муд­рым на­став­ни­ком в этом его стрем­ле­нии был иерос­хи­мо­нах Брат­ско­го Бо­го­яв­лен­ско­го мо­на­сты­ря Па­хо­мий, от­крыв­ший в ду­ше сво­е­го вос­пи­тан­ни­ка чув­ство бла­го­го­ве­ния пе­ред Сло­вом Бо­жи­им.

  Ко­гда Пет­ру ис­пол­ни­лось сем­на­дцать лет, он по­же­лал уда­лить­ся в мо­на­стырь и там по­стричь­ся в мо­на­хи. В это вре­мя с ним про­изо­шла ис­то­рия, со­хра­нив­ша­я­ся в па­мя­ти стар­ца Па­и­сия всю жизнь. Петр об­ра­тил­ся к на­сто­я­те­лю Ки­та­ев­ской пу­сты­ни, что под Ки­е­вом, с прось­бой оста­вить его в мо­на­сты­ре для при­ня­тия по­стри­га. На­сто­я­тель при­гла­сил Пет­ра в кел­лию и там трое­крат­но пред­ло­жил ему сесть на стул, но Петр остал­ся сто­ять у две­рей, явив этим в гла­зах на­сто­я­те­ля несо­вер­шен­ное сми­ре­ние. На это игу­мен ска­зал ему: «О бра­те, ты мо­лишь ме­ня при­нять те­бя во свя­тую оби­тель на­шу мо­на­ше­ства ра­ди. Но я в ду­ше тво­ей не ви­жу и сле­да мо­на­ше­ско­го устро­е­ния. Не ви­жу в те­бе сми­ре­ния Хри­сто­ва. Не ви­жу в те­бе по­слу­ша­ния и от­се­че­ния во­ли сво­ей и рас­суж­де­ния, но со­про­тив­ное все». Этот от­каз силь­но опе­ча­лил юно­шу, но через то­го же на­став­ни­ка услы­шал он, что на все уко­ре­ния, от ко­го бы они ни ис­хо­ди­ли, ис­тин­ный инок дол­жен от­ве­чать: «Про­сти, от­че свя­тый, со­гре­ших» и не го­во­рить бо­лее ни сло­ва оправ­да­тель­но­го. Эту ис­то­рию по­том все­гда рас­ска­зы­вал пре­по­доб­ный уче­ни­кам сво­им как урок для по­слу­ша­ния.

  По­сле слу­чив­ше­го­ся Петр дол­жен был опять при­сту­пить к ака­де­ми­че­ским за­ня­ти­ям. Од­на­ко, про­жив так до ле­та, он вновь оста­вил ака­де­мию и по бла­го­сло­ве­нию ду­хов­ни­ка сво­е­го Па­хо­мия от­пра­вил­ся в Лю­беч­ский мо­на­стырь, ос­но­ван­ный пре­по­доб­ным Ан­то­ни­ем Пе­чер­ским. Ча­до­лю­би­вый игу­мен Ни­ки­фор (Ко­хан­ский) при­нял юно­шу и бла­го­сло­вил его ке­лар­ство­вать. Об­раз это­го пер­во­го для Пет­ра игу­ме­на оста­вал­ся об­раз­цом ему всю жизнь во все дни его стар­че­ских по­дви­гов. Здесь же, в Лю­беч­ском мо­на­сты­ре, на­ча­лось для Пет­ра его пер­вое по­слу­ша­ние по спи­сы­ва­нию книг. Один из ино­ков оби­те­ли, иеро­мо­нах Иоаким, уви­дев боль­шую лю­бовь Пет­ра к свя­то­оте­че­ским тво­ре­ни­ям, пред­ло­жил юно­ше «Ле­стви­цу» Иоан­на, игу­ме­на Си­най­ско­го. По­слу­ша­ни­ем ино­ка ста­ла те­перь ра­бо­та по пе­ре­пи­сы­ва­нию «Ле­стви­цы». Вско­ре в Лю­беч­ском мо­на­сты­ре про­изо­шли пе­ре­ме­ны. Игу­ме­на Ни­ки­фо­ра сме­нил Гер­ман (За­го­ров­ский), ко­то­рый на­сто­я­тель­ство­вал «не по по­до­бию преж­не­го игу­ме­на, но вла­сти­тель­ски». Од­на­жды Петр, со стра­ху не вы­яс­нив, о ка­кой пи­ще про­сил его на­сто­я­тель, до­са­дил по­след­не­му сво­ей непо­нят­ли­во­стью, за что был с гне­вом вы­гнан. Петр рас­су­дил, что ес­ли за ма­лый грех та­кое ему на­ка­за­ние, то ка­ко­вое же бу­дет за боль­шое пре­гре­ше­ние. По­сле слу­чив­ше­го­ся он но­чью тай­но вы­шел к Дне­пру и, по­мо­лив­шись Бо­гу, пе­ре­шел на дру­гую сто­ро­ну по льду.

  Меж­ду тем во вре­мя пре­бы­ва­ния Пет­ра в мо­на­сты­ре его мать Ири­на скор­бе­ла об ухо­де сы­на. Дабы вер­нуть его до­мой, она, на­ло­жив на се­бя пост, ста­ла еже­днев­но чи­тать ака­фист Бо­жи­ей Ма­те­ри. Вско­ре ей бы­ло от­кры­то, что сын ее Петр непре­мен­но бу­дет мо­на­хом. Как она по­том рас­ска­зы­ва­ла ду­хов­но­му сво­е­му от­цу и род­ствен­ни­кам, ей был яв­лен Ан­гел, ска­зав­ший: «О, ока­ян­ная, что это ты де­ла­ешь? Вме­сто то­го, чтобы от всей ду­ши и от все­го серд­ца воз­лю­бить Гос­по­да Бо­га Со­зда­те­ля тво­е­го; ты боль­ше тво­е­го Со­зда­те­ля воз­лю­би­ла со­зда­ние Его – тво­е­го сы­на и ра­ди нерас­суд­ной и бо­го­про­тив­ной люб­ви тво­ей умыс­ли­ла са­ма се­бя го­ло­дом умо­рить, что сын твой, бла­го­да­ти Бо­жи­ей спо­спе­ше­ству­ю­щей, непре­мен­но бу­дет мо­нах. По­до­ба­ет же и те­бе под­ра­жать в этом сы­ну тво­е­му – от­речь­ся от ми­ра и все­го, что в ми­ре, и быть мо­на­хи­нею; та­ко­ва есть во­ля Бо­жия; да на­учат­ся и про­чие ро­ди­те­ли не лю­бить чад сво­их па­че Бо­га». В ско­ром вре­ме­ни при­ня­ла Ири­на мо­на­ше­ство с име­нем Иули­а­нии в Ста­ро­по­кров­ском мо­на­сты­ре близ Пол­та­вы. Это осво­бож­да­ло Пет­ра от до­маш­них обя­зан­но­стей и от­кры­ва­ло ему путь к по­стри­гу.

  Вый­дя из Люб­ли­ча, Про­мыс­лом Бо­жи­им до­стиг Петр пу­стын­ни­ка Ис­хия у Мо­на­ше­ских гор, по­сто­ян­ным ру­ко­де­ли­ем ко­то­ро­го бы­ла пе­ре­пис­ка книг свя­тых от­цов. Два ра­за про­сил­ся Петр к нему в по­слу­ша­ние, но сми­рен­ный ста­рец вся­кий раз от­ве­чал: «Немо­щи ра­ди ду­ши мо­ея не мо­гу те­бя при­нять». Петр, со­чтя при­чи­ной от­ка­за свое недо­сто­ин­ство, опе­ча­лен­ный и рас­стро­ен­ный, ре­шил про­дол­жить свой путь в ка­кую-ни­будь дру­гую оби­тель.

  По при­хо­де в оби­тель свя­ти­те­ля Ни­ко­лая – в Мед­ве­дов­ский мо­на­стырь на ре­ке Тясмин, в день Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня в 1741 го­ду Петр был по­стри­жен в ря­со­фор с име­нем Пар­фе­ний. Од­на­ко бра­тия, сми­ряя его, по­сто­ян­но, как бы по ошиб­ке, ста­ла на­зы­вать его Пла­то­ном. Неод­но­крат­но про­сил Пар­фе­ний у игу­ме­на поз­во­ле­ния на­зы­вать­ся име­нем по­стри­га, но ни­как не пре­успел в этом и сми­рил­ся. Ста­рец-вос­при­ем­ник, не дав ему ни­ка­ко­го пра­ви­ла, сам не уче­ный, уда­лил­ся через несколь­ко дней по­сле по­стри­га, так что по­стри­же­ник ли­шил­ся не толь­ко име­ни, но и ду­хов­но­го от­ца сво­е­го, не ви­дав его по­том уже ни­ко­гда. Недол­го при­шлось под­ви­зать­ся ино­ку Пла­то­ну, ибо уни­а­ты воз­двиг­ли го­не­ние на Пра­во­сла­вие. Мед­ве­дов­ским мо­на­хам бы­ло пред­ло­же­но при­нять унию, и по их от­ка­зе цер­ковь мо­на­стыр­скую вла­сти опе­ча­та­ли, а бра­тия разо­шлась; Пла­тон же, Мар­ки­рий и Кри­с­кент ушли в Ки­ев­скую Лав­ру, где и на­шли при­ют. Здесь хо­тел остать­ся инок Пла­тон на по­сто­ян­ное жи­тель­ство, од­на­ко один лавр­ский про­зор­ли­вец, ста­рец Ко­валь­ский, пред­рек ему но­вое стран­ни­че­ство. Инок Пла­тон сна­ча­ла со­мне­вал­ся в его сло­вах, но по­явив­ший­ся в Лав­ре друг по ака­де­мии Алек­сей вновь про­бу­дил жаж­ду пу­стын­ни­че­ства и стран­ствия, на­пом­нив об их обе­те юно­сти: не жить в оби­те­лях те­лес­но­го до­воль­ствия и до­стат­ка.

  На этот раз инок Пла­тон на­пра­вил­ся в Ва­ла­хию. Путь стран­ствия про­ле­гал через кел­лии и пе­ще­ры по­движ­ни­ков скит­ских и пу­стын­ных Мат­ро­нен­ско­го мо­на­сты­ря, ски­та Ко­д­ри­ца, ски­та До­ро­го­у­цы и, на­ко­нец, ски­та Трей­сте­ны – Свя­то-Ни­коль­ско­го. Все эти оби­те­ли бы­ли окорм­ля­е­мы стар­цем Ва­си­ли­ем По­ля­но­ме­руль­ским (или Мер­ло­по­лян­ским).

  Ви­дя рев­ность по Бо­ге и опыт­ное вос­хож­де­ние в сми­рен­но­муд­рии ино­ка Пла­то­на, бра­тия пре­ду­пре­ди­ла его о том, что ко­гда при­дет ста­рец Ва­си­лий По­ля­но­ме­руль­ский, он бу­дет звать его к се­бе в скит Мер­ло­по­ля­ны на свя­щен­ни­че­ское слу­же­ние. Од­на­ко мо­нах До­си­фей предо­сте­рег Пла­то­на, чтобы он при­ни­мал сан лишь в том слу­чае, ес­ли уве­рен, что, бу­дучи в сане, со­хра­нит в се­бе пра­ви­ла и за­по­ве­ди свя­тых от­цов, в про­тив­ном слу­чае пусть при­ни­ма­ет сан в зре­лом воз­расте те­лес­ном и ду­хов­ном. Ста­рец Ва­си­лий, дей­стви­тель­но, уди­вив­шись опыт­но­сти мо­ло­до­го мо­на­ха, пред­ло­жил ему при­нять свя­щен­ное ру­ко­по­ло­же­ние, на что пре­по­доб­ный отец от­ве­тил: «аз не имам на­ме­ре­ния в та­кой ве­ли­кий и страш­ный сан и до смер­ти мо­ей всту­пить».

  По­слу­ша­ние Пла­то­на бы­ло сте­речь мо­на­стыр­ский ви­но­град. В тру­дах он од­на­жды, не услы­шав мо­на­стыр­ское би­ло, про­спал на бо­го­слу­же­ние. Дой­дя до церк­ви ко вре­ме­ни чте­ния ка­но­на, «от сму­ще­ния не дерз­нул вой­ти в нее, впал в от­ча­ян­ный плач и се­то­ва­ние, и да­же на ли­тур­гию и тра­пе­зу не явил­ся, се­дя­ше под дре­во на зем­ли и горь­ко пла­ка­ше». Инок Афа­на­сий по по­ве­ле­нию игу­ме­на отыс­кал его и при­ну­дил явить­ся пе­ред бра­ти­ею. Пла­тон упал пе­ред игу­ме­ном и со­бо­ром «на зем­лю, пла­ча горь­ко, и ры­дая неустан­но, и про­ся про­ще­ния». Ста­рец Ми­ха­ил, ви­дев­ший сле­зы Пла­то­на, ска­зал: «Ви­ди­те, бра­тие, се­го бра­та, то­ли­ку рев­ность по Бо­зе и пе­чаль ог­нен­ну иму­ща: пусть он бу­дет всем вам в об­раз и в под­ра­жа­ние к усерд­но­му на пра­ви­ло во­ста­нию и хож­де­нию». По­сле это­го со­бы­тия инок Пла­тон, чтобы бо­лее не про­спать, ре­шил со­всем не ло­жить­ся на од­ре, но от­ды­хать толь­ко, си­дя на лав­ке.

  Но через неко­то­рое вре­мя Пла­тон вновь ре­шил от­пра­вить­ся в путь. На этот раз он по­шел в гор­ный скит Кыр­нул во имя св. Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла. Здесь с бла­го­сло­ве­ния стар­ца Ми­ха­и­ла Трей­стен­ско­го и на­чаль­ни­ка Кыр­нуль­ско­го ски­та иеро­мо­на­ха Фе­о­до­сия на­ча­лось пу­стын­но­жи­тель­ство от­ца Пла­то­на, ко­то­рый, «се­де в кел­лии сво­ей ра­ду­я­ся и со сле­за­ми сла­вя Бо­га, обу­ча­я­ся ис­тин­но­му мо­на­ше­ско­му без­мол­вию – ма­те­ри по­ка­я­ния и мо­лит­вы». К это­му вре­ме­ни пло­дом стран­ство­ва­ния от­ца Пла­то­на по оби­те­лям и пу­сты­ням Ма­ло­рос­сии и Мол­до-Вла­хии яви­лось опыт­ное зна­ние по­слу­ша­ния и сми­ре­ния и ум­ной мо­лит­вы, в серд­це со­вер­ша­е­мой, ко­то­рую ста­рец непре­стан­но со­вер­шал до са­мой сво­ей смер­ти.

  На­ко­нец, инок Пла­тон остав­ля­ет и это ме­сто, от­прав­ля­ясь в но­вое стран­ствие, на сей раз на го­ру Афон. Это бы­ло по­след­нее пу­те­ше­ствие, ко­то­рое пре­по­доб­ный со­вер­шил по сво­е­му же­ла­нию; все по­сле­ду­ю­щие его хож­де­ния бы­ли вы­нуж­ден­ны­ми остав­ле­ни­я­ми мо­на­сты­рей. До Афо­на отец Пла­тон по­се­лял­ся в пу­сты­нях, а по­сле Афо­на – в об­ще­жи­ти­ях.

  Умо­лив стар­цев Ва­си­лия По­ля­но­ме­руль­ско­го, Ми­ха­и­ла Трей­стен­ско­го и Онуф­рия Кыр­нуль­ско­го от­пу­стить его и бла­го­сло­вить на го­ру Афон, до­брал­ся Пла­тон до Свя­той Го­ры со мно­ги­ми труд­но­стя­ми, и спу­стя че­ты­ре дня по при­бы­тии на Афон отец Пла­тон остал­ся один – спут­ник его иеро­мо­нах Три­фон, за­болев, скон­чал­ся. Мно­гие ме­ста Свя­той Го­ры обо­шел инок Пла­тон, ища стар­цев, силь­ных в по­дви­ге и в зна­нии свя­то­оте­че­ских пи­са­ний и, не най­дя та­ко­вых, все­лил­ся один в пу­сты­ню, про­быв в этом по­дви­ге со­рок ме­ся­цев. «Кто же мо­жет ис­по­ве­дать вся его по­дви­ги, егда пре­бы­ва­ше один с Еди­ным Бо­гом, су­щу ему в раз­жен­ном бо­го­ра­че­нии». В это вре­мя на Афон явил­ся отец мол­дав­ских пу­стын­ни­ков и стар­цев Ва­си­лий По­ля­но­ме­руль­ский. Най­дя бла­жен­но­го Пла­то­на, бе­се­до­вав с ним несколь­ко дней и но­чей, по прось­бам пу­стын­ни­ка об­ла­чил его в ман­тию с пе­ре­ме­ной име­ни на Па­и­сий. Ему в это вре­мя бы­ло два­дцать во­семь лет. Спу­стя неко­то­рое вре­мя мо­нах Вис­са­ри­он при­шел к стар­цу Па­и­сию, про­ся оста­вить его жить при се­бе в по­слу­ша­нии. Ста­рец, зна­ю­щий на опы­те сво­ем та­кую же жаж­ду, пред­ло­жил Вис­са­ри­о­ну жить вме­сте и тво­рить рав­но для обо­их все по­дви­ги – те­лес­ные и ду­хов­ные.

  Пре­по­доб­ный Па­и­сий учил, что ис­тин­ным на­став­ни­ком в де­ле спа­се­ния ду­ши мо­жет быть толь­ко тот, ко­то­рый сам по­нуж­да­ет се­бя тво­рить все за­по­ве­ди Гос­под­ни, по сло­ву Пи­са­ния: «Иже со­тво­рит и на­учит, сей ве­лий на­ре­чет­ся. Ка­ко­го бо ина­го на­ста­ви­ти на путь мо­жет, иже сам не хож­да­ше?» Со­блю­де­ние за­по­ве­дей Гос­под­них и на­уче­ние все­му то­му ближ­них – та­ков об­раз свя­то­сти, до­стиг­ну­тый стар­цем Па­и­си­ем.

  Ста­рец Па­и­сий не счи­тал се­бя до­стой­ным учи­тель­ство­вать, по­это­му со­гла­сил­ся при­нять Вис­са­ри­о­на толь­ко в ка­че­стве дру­га, но не уче­ни­ка, чтобы обо­им вме­сто от­ца и на­став­ни­ка иметь уче­ние свя­тых и бо­го­нос­ных от­цов Церк­ви. С та­ким усло­ви­ем при­ни­мал свя­той Па­и­сий и дру­гих бра­тьев, по­се­му воз­ник­ло сре­ди Па­и­се­е­ва брат­ства стрем­ле­ние со­би­ра­ния пи­са­ний свя­тых от­цов, тра­ди­ция книж­но­сти. Это бы­ло необыч­но для афон­ских мо­на­сты­рей то­го вре­ме­ни – боль­шин­ство мо­на­хов книг не име­ло, а о свя­тых пи­са­те­лях да­же и не слы­ша­ло. По­это­му каж­дая на­ход­ка древ­ней кни­ги бы­ла по­во­дом для боль­шой ра­до­сти пре­по­доб­но­го Па­и­сия. Од­на­жды он уви­дел у мо­на­ха-кап­па­до­кий­ца на сто­ле кни­гу св. Пет­ра Да­мас­ки­на, ко­то­рую тот пе­ре­пи­сы­вал. Ста­рец мно­го поз­же пи­сал: «Не мо­гу ска­зать, ка­кой неизъ­яс­ни­мой ду­хов­ной ра­до­сти я ис­пол­нил­ся, ко­гда уви­дел ее. Я ду­мал, что на зем­ле ви­жу небес­ное со­кро­ви­ще». Та­кое книж­ное на­коп­ле­ние со­пут­ству­е­мо бы­ло нес­тя­жа­ни­ем в ду­хе пре­по­доб­но­го Ни­ла Сор­ско­го, ибо пре­по­доб­ный Па­и­сий «не имя­ше бо сра­чи­цы (ниж­ней одеж­ды), то­чию един под­ряс­ник и ряс­ку ис­кро­па­ны (изо­дра­ны) и в за­пла­тах». Вско­ре бра­тии со­бра­лось до две­на­дца­ти, и на­зре­ла необ­хо­ди­мость в свя­щен­ни­ке и ду­хов­ни­ке, по­это­му не толь­ко со­бра­тия, но и дру­гие афон­ские по­движ­ни­ки ста­ли умо­лять Па­и­сия при­нять свя­щен­ный сан. Ру­ко­по­ло­жен отец Па­и­сий был в 1758 го­ду в воз­расте трид­ца­ти ше­сти лет. Бу­дучи иере­ем, пре­по­доб­ный Па­и­сий ни­ко­гда не мог со­вер­шать свя­тую ли­тур­гию без слез.

  Бра­тия с бла­го­сло­ве­ния пат­ри­ар­ха ца­ре­град­ско­го Се­ра­фи­ма пе­ре­се­ли­лась в Ильин­ский скит мо­на­сты­ря Пан­то­кра­тор. Этот скит стал, по при­ме­ру дру­гих на­цио­наль­ных на Афоне мо­на­сты­рей, оби­те­лью ма­ло­рос­сов. Здесь на­хо­ди­ли упо­ко­е­ние вы­ход­цы из За­по­рож­ской Се­чи и дру­гих мест Укра­и­ны. Ста­рец Па­и­сий за сто лет пред­ска­зы­вал сла­ву это­го ски­та: «Со вре­ме­нем бу­дет в ски­ту дру­гой Па­и­сий, и при нем оби­тель устро­ит­ся, воз­ве­ли­чит­ся и про­сла­вит­ся». Про­ро­че­ство осу­ще­стви­лось в се­ре­дине XIX ве­ка при игу­мен­стве Па­и­сия II. В Ильин­ской оби­те­ли бы­ло уста­нов­ле­но об­ще­жи­тие, ко­то­рое по при­ме­ру свя­тых от­цов пре­по­доб­ный Па­и­сий упо­доб­лял стра­стям Гос­под­ним или «зем­но­му небу», по­сре­ди ко­то­ро­го на­саж­де­но Бо­гом дре­во жиз­ни – треб­ла­жен­ное по­слу­ша­ние.

  Вско­ре на­ча­ли по­се­щать Па­и­си­е­во брат­ство ис­пы­та­ния. Один мо­нах афон­ский, имев­ший под сво­им на­ча­лом скит Кав­со­ка­лив, на­чал пуб­лич­но осуж­дать об­раз жи­тия Па­и­си­е­ва брат­ства за их книж­ное со­би­ра­ние и опу­ще­ние мо­лит­вен­ных пра­вил. Отец Па­и­сий по ря­ду вы­ра­же­ний в пись­ме по­нял и объ­явил Афа­на­сию, что он да­же и Еван­ге­лие не чи­тал, а пы­та­ет­ся учить бра­тию и ху­лить свя­щен­ное пре­да­ние, со­дер­жа­ще­е­ся в свя­то­оте­че­ской пись­мен­но­сти. По по­во­ду же мо­лит­вен­ных пра­вил ста­рец от­ве­тил – сло­во в сло­во как на та­кое же об­ви­не­ние от­ве­тил ты­ся­чу лет на­зад Нил Си­най­ский – для пе­ния тро­па­рей, про­ким­нов, ка­но­нов, и про­че­го необ­хо­ди­мы иерар­хи­че­ские чи­ны: чте­цы, пев­цы, диа­ко­ны, свя­щен­ни­ки; пу­стын­ни­кам же по­до­ба­ет чи­тать Псал­тирь, мо­лит­вы и свя­то­оте­че­ские пи­са­ния.

  Афон­ское пу­стын­но-об­ще­жи­тель­ное пре­бы­ва­ние пре­по­доб­но­го Па­и­сия дли­лось сем­на­дцать лет. В это вре­мя на Афоне на­ча­лись при­тес­не­ния хри­сти­ан со сто­ро­ны му­суль­ман, по при­чине это­го ста­рец остав­ля­ет Свя­тую Го­ру и воз­вра­ща­ет­ся в Мол­да­вию. В Мол­да­вии на­шел­ся пу­сту­ю­щий Дра­го­мирн­ский мо­на­стырь Свя­то­го Ду­ха, ку­да с поз­во­ле­ния гос­по­да­ря Гри­го­рия и бла­го­сло­ве­ния мит­ро­по­ли­та Яс­ско­го Гав­ри­и­ла все­лил­ся ста­рец Па­и­сий с бра­ти­ей. Мол­до-Вла­хия тех вре­мен бы­ла при­бе­жи­щем мо­на­ше­ству­ю­щих со всех окрест­ных стран – это вре­мя за­кры­тия мо­на­сты­рей в Рос­сии (вве­де­ние шта­тов) и уни­а­то-ка­то­ли­че­ско­го на­ступ­ле­ния на пра­во­слав­ных юго-за­пад­ных сла­вян. За три го­да чис­ло Дра­го­мирн­ской бра­тии утро­и­лось. Устро­и­тель брат­ства отец Па­и­сий на­пи­сал и ввел устав по чи­ну св. Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, св. Фе­о­до­сия Ве­ли­ко­го, св. Фе­о­до­ра Сту­ди­та и Афон­ской Го­ры. Ос­нов­ные идеи это­го уста­ва: нес­тя­жа­тель­ность («ни­же ма­лей­шей ве­щи не име­ти»), от­се­че­ние во­ли и по­слу­ша­ние, ум­ная мо­лит­ва и чте­ние книг, непре­стан­ное ру­ко­де­лие и бы­то­вое бла­го­чи­ние (об­раз­цо­вая боль­ни­ца, стран­но­при­им­ни­ца, цер­ков­ные ху­до­же­ства и дру­гое). С на­ступ­ле­ни­ем дол­гих зим­них ве­че­ров до Ла­за­ре­вой суб­бо­ты по ве­чер­ни ста­рец Па­и­сий со­би­рал во­круг се­бя всю бра­тию, по­пе­ре­мен­но сла­вян и мол­да­ван, и чи­тал от свя­тых отец по­уче­ния – св. Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, «Ле­стви­цу», ав­ву До­ро­фея, св. Си­мео­на Но­во­го Бо­го­сло­ва и дру­гих. В этом же мо­на­сты­ре пре­по­доб­ный при­нял схи­му без пе­ре­ме­ны име­ни.

   Па­и­си­ев­ская книж­ность – пе­ре­во­ды и пе­ре­пис­ка – рас­цве­ла здесь во всей кра­се; мо­на­хи - носители раз­лич­ных язы­ков, тру­ди­лись по рас­про­стра­не­нию свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний и со­став­ля­ли сла­вян­ский свод Доб­ро­то­лю­бия. Как никто другой осознавая проистекающую от духовного чтения пользу, преподобный Паисий был убежден, что читать аскетические творения и исполнять написанное в них нужно не самочинно, а под руководством духовного наставника. В своем письме настоятелю Софрониевой пустыни архимандриту Феодосию он писал: «Думая о появлении в печати книг святых Отцов на греческом и славянском языках, я испытываю и радость, и опасение. Радость - потому что они не будут преданы окончательному забвению, и ревностным их почитателям будет легче их приобретать; опасение - потому что они могут превратиться в легко доступные книги, наравне со всеми другими книгами, не только монахам, но и всем православным христианам, и люди самонадеянные станут превратно толковать содержащееся в ней святое учение и заниматься самочинно умной молитвой, без надлежащего руководства и порядка; не впали бы они в самомнение и прелесть, и тем не подали бы повода к уничижению святыни, святость которой подтвердило великое множество великих святых Отцов».  И все же, несмотря на справедливые опасения, монашествующие и все верующие получили великую пользу от  сделанных преподобным Паисием и его учениками и опубликованных переводов святоотеческих книг. Сохранилось такое предание:  когда преподобного Паисия уже не было в живых, и его обитель переживала время некоторого упадка, то подвижникам благочестия было открыто, что  враг рода человеческого, хоть и одолевает монахов Паисиева братства, но не может их до конца ниспровергнуть. На вопрос, почему он не может этого сделать, был получен ответ, что монахи имеют духовные книги, и, как только принимаются за чтение, так начинают сокрушаться о своих грехах и немощах, стремиться к спасению и исправлять жизнь.

  Зем­ля, на ко­то­рой по­ме­щал­ся Дра­го­мирн­ский мо­на­стырь, по­сле рус­ско-ту­рец­кой вой­ны (1774 г.) ото­шла к ка­то­ли­че­ской Ав­стрии. Ав­ва Па­и­сий, не ви­дя воз­мож­но­сти ми­ра ду­хов­но­го Во­сточ­ной Церк­ви в но­вом го­су­дар­стве, ре­шил уй­ти и уве­сти за со­бой всю бра­тию – 350 че­ло­век. Гос­по­дарь Гри­го­рий Ги­ка и мит­ро­по­лит Гав­ри­ил предо­ста­ви­ли им уеди­нен­ный в го­рах бед­ный Се­куль­ский мо­на­стырь Усек­но­ве­ния гла­вы Иоан­на Пред­те­чи. Жи­тие в Се­ку­ле бы­ло по об­ра­зу Дра­го­мирн­ско­му, но бра­тия умно­жи­лась, пе­ре­пол­няя все кел­лии и стро­е­ния. По­это­му пре­по­доб­ный отец об­ра­тил­ся к гос­по­да­рю Кон­стан­ти­ну Му­ру­зу о по­мо­щи в стро­и­тель­стве кел­лий. К изум­ле­нию и сму­ще­нию стар­ца, Кон­стан­тин по­ве­лел пе­ре­се­лить­ся бра­тии в бо­га­тей­ший Ня­мец­кий мо­на­стырь. «Пред­ви­дя ра­зо­ре­ние и по­ги­бель устро­е­ния ду­шев­но­го бра­тии, к се­му же яко имать упразд­нит­ся об­щее по­уче­ние бра­тии», ста­рец стал про­сить гос­по­да­ря не пе­ре­во­дить его мир­ное брат­ство в мно­го­люд­ный мо­на­стырь, ча­сто по­се­ща­е­мый ми­ря­на­ми. Кон­стан­тин же на все моль­бы от­ве­тил: «Со­тво­ри по­слу­ша­ние, иди в Ня­мец, ни­что­же рас­суж­дая». В Се­ку­ле оста­лась часть бра­тии, а дру­гая вме­сте с ав­вой Па­и­си­ем пе­ре­се­ли­лась в Ня­мец. Вой­дя на­ка­нуне Успе­ния в 1779 го­ду в со­бор­ную цер­ковь Ня­мец­ко­го мо­на­сты­ря с пе­ни­ем «До­стой­но есть», бра­тия по­кло­ни­лась свя­тым ико­нам, ста­рец же, по­дой­дя к иконе Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, вру­чил се­бя и бра­тию по­кро­ву и окорм­ле­нию Бо­жи­ей Ма­те­ри.

  В Ням­це жи­тие бы­ло устро­е­но от­цом Па­и­си­ем по об­ра­зу Дра­го­мир­ны и Се­ку­ла – об­ще­жи­тие, ум­ная мо­лит­ва, пе­ре­пис­ка и чте­ние свя­то­оте­че­ских книг, еже­днев­ное (утром и ве­че­ром) ис­по­ве­да­ние по­мыс­лов ду­хов­ни­кам. Паства пре­по­доб­но­го умно­жи­лась – в Ня­мец­ком мо­на­сты­ре бы­ли ино­ки бо­лее чем де­ся­ти на­цио­наль­но­стей, и чис­ло их к 1790 го­ду воз­рос­ло до ты­ся­чи че­ло­век. В то вре­мя это бы­ла са­мая мно­го­люд­ная оби­тель Во­сточ­ной Пра­во­слав­ной Церк­ви. Ав­ва Па­и­сий, кро­ме это­го мо­на­сты­ря, окорм­лял по-преж­не­му Се­кул и дру­гие окрест­ные мо­на­сты­ри и ски­ты. Под­лин­но, все­лив­шись в пу­сты­ню, за­се­лил он ее пло­да­ми Бо­же­ствен­но­го доб­ро­то­лю­бия.

  Окорм­ляя мно­го­чис­лен­ных па­со­мых, ав­ва по до­сто­ин­ству дол­жен был при­нять сан ар­хи­манд­ри­та, что и со­вер­ши­лось в 1790 го­ду при по­се­ще­нии Ням­ца ар­хи­епи­ско­пом Ека­те­ри­но­слав­ским Ам­вро­си­ем. На про­тя­же­нии все­го вре­ме­ни стар­че­ских по­дви­гов в мол­дав­ских мо­на­сты­рях ав­ва Па­и­сий учил бра­тию ум­ной мо­лит­ве, про­дол­жая еди­ную ли­нию от­цов Доб­ро­то­лю­бия: св. Гри­го­рия Си­на­и­та, св. Гри­го­рия Па­ла­мы и прп. Ни­ла Сор­ско­го. Отец Па­и­сий при­во­дит мно­го­чис­лен­ные до­ка­за­тель­ства и сви­де­тель­ства свя­то­оте­че­ско­го по­чи­та­ния ум­ной мо­лит­вы «Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сыне Бо­жий, по­ми­луй мя», ко­то­рая есть и мо­ле­ние, и ис­по­ве­да­ние ве­ры, и са­мо спа­се­ние. Вся­ким ви­дам хри­сти­ан­ской мо­лит­вы ста­рец на­хо­дит ме­сто и зна­че­ние по их до­сто­ин­ствам и бла­го­пло­дию: «Ум­но-сер­деч­ная мо­лит­ва – для пре­успе­ва­ю­щих, для сред­них – пе­ние, то есть обыч­ные цер­ков­ные пес­но­пе­ния, и для но­во­на­чаль­ных – по­слу­ша­ние и труд». Мно­го­труд­ная жизнь стар­ца под­хо­ди­ла к сво­е­му зем­но­му кон­цу. По­болев пред кон­чи­ной и пре­по­дав через Со­фро­ния – ду­хов­ни­ка сла­вян­ской бра­тии и Силь­ве­ст­ра – ду­хов­ни­ка мол­дав­ской бра­тии бла­го­сло­ве­ние всем, с кем был свя­зан ду­хов­ны­ми уза­ми по­движ­ни­че­ства, он с ми­ром пре­ста­вил­ся в 1794 го­ду 15 но­яб­ря, по­жив 72 го­да. По­гре­бен пре­по­доб­ный Па­и­сий в Ня­мец­ком мо­на­сты­ре в со­бор­ном хра­ме Воз­не­се­ния Гос­под­ня у юж­ной сте­ны.

  Жи­тие и де­я­ния стар­ца Па­и­сия ска­за­лись на ду­хов­ной ис­то­рии сот­ни рос­сий­ских мо­на­сты­рей. Из­вест­ные пу­сты­ни – Со­фро­ни­ев­ская, Глин­ская, а в осо­бен­но­сти Оп­ти­на, опре­де­ляв­шие ду­хов­ное воз­рож­де­ние рус­ско­го на­ро­да в XIX ве­ке, бы­ли про­дол­жа­тель­ни­ца­ми ду­хов­но­го на­сле­дия стар­ца Па­и­сия.

  Стар­цы оп­тин­ские – Мо­и­сей, Лео­нид, Ма­ка­рий и Ам­вро­сий – яви­лись уче­ни­ка­ми то­го де­ла, ко­то­ро­му так мно­го по­слу­жил зна­ме­ни­тый ар­хи­манд­рит Ням­ца и Се­ку­лы пре­по­доб­ный Па­и­сий.

  Пре­по­доб­ный Па­и­сий ка­но­ни­зо­ван за свя­тую по­движ­ни­че­скую жизнь, как мо­лит­вен­ник, со­вер­ши­тель и учи­тель ум­ной Иису­со­вой мо­лит­вы, как вос­ста­но­ви­тель в рус­ском мо­на­ше­стве спа­си­тель­но­го по­дви­га стар­че­ства, как ду­хов­ный пи­са­тель, оста­вив­ший в сво­их тру­дах на­зи­да­тель­ный при­мер для вос­хож­де­ния чад цер­ков­ных по пу­ти ду­хов­но­го со­вер­шен­ства.

Источник (текст, иконы): https://azbyka.ru/days/sv-paisij-velichkovskij

Фото: http://www.pravoslavie.ru/4772.html

http://avva.org.ua/my-orthodoxy/favorite-temples/kitaevo/attachment/kitaevskaya-pustynj/

http://pravoslavie.by/page/arhiepiskop-berlinskij-i-germanskij-mark-vera-daet-vechnost